From 03f8c2f6742588579d0322c97d50a37077671d61 Mon Sep 17 00:00:00 2001 From: Simple_Not <44047940+moonbaseDelta@users.noreply.github.com> Date: Sat, 12 Aug 2023 14:05:42 +1000 Subject: [PATCH] =?UTF-8?q?=D0=BF=D1=80=D0=B5=D1=84=D0=B5=D0=B9=D1=81?= MIME-Version: 1.0 Content-Type: text/plain; charset=UTF-8 Content-Transfer-Encoding: 8bit --- book/src/preface.md | 2 +- 1 file changed, 1 insertion(+), 1 deletion(-) diff --git a/book/src/preface.md b/book/src/preface.md index 999a5bd..124ecbd 100644 --- a/book/src/preface.md +++ b/book/src/preface.md @@ -44,7 +44,7 @@ First and foremost, it does not treat nihilism as a disease, requiring diagnosis > перевод очень частичный -Книга базируется на двух простых утверждениях. Во-первых, расколдовывание мира, понимаемое как следствие процесса, посредством которого Просвещение разрушило «великую цепь бытия» и испортило «книгу мира», является необходимым следствием неукротимой мощи разума. И, следовательно, расколдовывание мира - не пагубная потеря, а свежий горизонт для новых интеллектуальных открытий. Работа Джонатана Израэля послужила прямым источником вдохновения для этой идеи, и его авторитетный рассказ о решающей роли философии в том, что, возможно, было самой далеко идущей (и все еще продолжающейся) интеллектуальной революцией за последние две тысячи лет, представляет собой благотворную и столь необходимую коррекцию волны антипросветительского ревизионизма, в которой так много философии двадцатого века было замешано. Расколдовывание мира заслуживает того, чтобы его отмечали как достижение интеллектуальной зрелости, а не оплакивали как изнурительное обнищание. Второе фундаментальное утверждение этой книги состоит в том, что нигилизм не является, как с тех пор настаивали Якоби и многие другие философы, патологическим обострением субъективизма, который аннулирует мир и сводит реальность к корреляту абсолютного эго, а, напротив, неизбежным следствием реалистического убеждения в том, что существует независимая от ума реальность. который, несмотря на презумпции человеческого нарциссизма, безразличен к нашему существованию и не обращает внимания на «ценности» и «смыслы», которые мы надеваем на него, чтобы сделать его более гостеприимным. Природа не является ни нашим, ни чьим-либо «домом», ни особенно благотворным прародителем. Философам следовало бы воздержаться от дальнейших предписаний о необходимости восстановить осмысленность существования, целеустремленность жизни или исправить разрушенное согласие между человеком и природой. Философия должна быть чем-то большим, чем подачка жалкому приступу человеческого самоуважения. Нигилизм — это не экзистенциальное затруднительное положение, а спекулятивная возможность. Мышление имеет интересы, которые не совпадают с интересами жизни; Более того, они могут быть противопоставлены и противопоставлены последнему. Именно эту последнюю возможность и пытается исследовать эта книга. Его недостатки очевидны, и, к сожалению, разрыв между амбициями и способностями означает, что он не является ни настолько тщательным, ни всеобъемлющим, насколько это было бы необходимо для убедительного изложения его аргументов. Необходимо продемонстрировать гораздо больше, чтобы выдвинуть аргумент, достаточно убедительный, чтобы противостоять скептическим возражениям, которые, несомненно, вызовут основные утверждения книги. Тем не менее, затронутые здесь темы, какими бы неудовлетворительными они ни были, следует рассматривать как предварительные набеги в исследовании, которое, я надеюсь, будет более полно развито в последующей работе. +Книга базируется на двух простых утверждениях. Во-первых, расколдовывание мира, понимаемое как следствие процесса, посредством которого Просвещение разрушило «великую цепь бытия» и испортило «книгу мира», является необходимым следствием неукротимой мощи разума. И, следовательно, расколдовывание мира - не пагубная потеря, а свежий горизонт новых интеллектуальных открытий. Работа Джонатана Израэля послужила прямым источником вдохновения для этой идеи, и его авторитетный рассказ о решающей роли философии в том, что, возможно, было самой далеко идущей (и все еще продолжающейся) интеллектуальной революцией за последние две тысячи лет, представляет собой благотворную и столь необходимую коррекцию волны антипросветительского ревизионизма, в которой так много философии двадцатого века было замешано. Расколдовывание мира заслуживает того, чтобы его отмечали как достижение интеллектуальной зрелости, а не оплакивали как изнурительное обнищание. Второе фундаментальное утверждение этой книги состоит в том, что нигилизм не является, как с тех пор настаивали Якоби и многие другие философы, патологическим обострением субъективизма, который аннулирует мир и сводит реальность к корреляту абсолютного эго, а, напротив, неизбежным следствием реалистического убеждения в том, что существует независимая от ума реальность. который, несмотря на презумпции человеческого нарциссизма, безразличен к нашему существованию и не обращает внимания на «ценности» и «смыслы», которые мы надеваем на него, чтобы сделать его более гостеприимным. Природа не является ни нашим, ни чьим-либо «домом», ни особенно благотворным прародителем. Философам следовало бы воздержаться от дальнейших предписаний о необходимости восстановить осмысленность существования, целеустремленность жизни или исправить разрушенное согласие между человеком и природой. Философия должна быть чем-то большим, чем подачка жалкому приступу человеческого самоуважения. Нигилизм — это не экзистенциальное затруднительное положение, а спекулятивная возможность. Мышление имеет интересы, которые не совпадают с интересами жизни; Более того, они могут быть противопоставлены и противопоставлены последнему. Именно эту последнюю возможность и пытается исследовать эта книга. Его недостатки очевидны, и, к сожалению, разрыв между амбициями и способностями означает, что он не является ни настолько тщательным, ни всеобъемлющим, насколько это было бы необходимо для убедительного изложения его аргументов. Необходимо продемонстрировать гораздо больше, чтобы выдвинуть аргумент, достаточно убедительный, чтобы противостоять скептическим возражениям, которые, несомненно, вызовут основные утверждения книги. Тем не менее, затронутые здесь темы, какими бы неудовлетворительными они ни были, следует рассматривать как предварительные набеги в исследовании, которое, я надеюсь, будет более полно развито в последующей работе. Two basic contentions underlie this book. First, that the disenchantment of the world understood as a consequence of the process whereby the Enlightenment shattered the ‘great chain of being’ and defaced the ‘book of the world’ is a necessary consequence of the coruscating potency of reason, and hence an invigorating vector of intellectual discovery, rather than a calamitous diminishment. Jonathan Israel’s work provided a direct source of inspiration for this idea and his magisterial recounting of philosophy’s crucial role in what was arguably the most far-reaching (and still ongoing) intellectual revolution of the past two thousand years furnishes a salutary and much-needed corrective to the tide of anti-Enlightenment revisionism with which so much twentieth-century philosophy has been complicit.³ The disenchantment of the world deserves to be celebrated as an achievement of intellectual maturity, not bewailed as a debilitating impoverishment. The second fundamental contention of this book is that nihilism is not, as Jacobi and so many other philosophers since have insisted, a pathological exacerbation of subjectivism, which annuls the world and reduces reality to a correlate of the absolute ego, but on the contrary, the unavoidable corollary of the realist conviction that there is a mind-independent reality, which, despite the presumptions of human narcissism, is indifferent to our existence and oblivious to the ‘values’ and ‘meanings’ which we would drape over it in order to make it more hospitable. Nature is not our or anyone’s ‘home’, nor a particularly beneficent progenitor. Philosophers would do well to desist from issuing any further injunctions about the need to re-establish the meaningfulness of existence, the purposefulness of life, or mend the shattered concord between man and nature. Philosophy should be more than a sop to the pathetic twinge of human self-esteem. Nihilism is not an existential quandary but a speculative opportunity. Thinking has interests that do not coincide with those of living; indeed, they can and have been pitted against the latter. It is this latter possibility that this book attempts to investigate. Its deficiencies are patent, and unfortunately the shortfall between ambition and ability means that it is neither as thorough nor as comprehensive as would be neces sary to make its case convincingly. Much more needs to be demonstrated in order to field an argument robust enough to withstand the sceptical rejoinders which the book’s principal contentions are sure to provoke. Nevertheless, the themes broached here, however unsatisfactorily, should be considered as preliminary forays in an investigation which I hope to develop more fully in subsequent work.